История национального театра в Германии начала развиваться в середине восемнадцатого века. В то время Хайдельберг был погружен в состояние всеми забытой и покинутой спящей красавицы, и всеобщее увлечение театральными постановками обошло город стороной. Почему так случилось?

Известно, что уже в 15 веке в Хайдельберге уже проводились театральные постановки – но тогда это были заезжие гастролеры, приглашенные ко двору курфюрста и недоступные горожанам: им приходилось довольствоваться выступлениями бродячих артистов на Рыночной площади. Настоящий приватный театр был построен курфюрстом Фридрихом V. для его супруги Елизаветы Стюарт, принцессы Английской: для этой цели Фридрих в 1716 году повелел перестроить самую мощную оборонительную башню замка, и первой постановкой там была пьеса Шекспира «Буря», написанная знаменитым поэтом специально в ознаменование заключения брака между Елизаветой и Фридрихом.

На стыке семнадцатого и восемнадцатого века Хайдельберг, который еще с одиннадцатого века служил столицей государства Курпфальц, пережил смерть последнего правителя из рода Пфальцграфов у Рейна из главной линии. К власти пришел дальний родственник из побочной линии Пфальц-Нойбург, Карл Филипп. И произошел религиозный конфликт между новым курфюрстом-католиком и протестантским населением Хайдельберга из-за самой большой и самой старой церкви города – церкви Святого Духа, которую Карл Филипп непременно хотел сделать католической. Кроме того, новоявленный правитель собирался построить роскошный дворец, а это означало новые непосильные налоги для государства и его столицы, истощенных двумя страшными войнами, которые прокатились через Курпфальц в 17 веке.

И Хайдельберг взбунтовался. Карл Филипп был так рассержен неподчинением своих подданных, что тут же приказал перенести столицу и свой двор в тогда очень маленький городишко Маннхайм. «Пусть хоть травой зарастут улицы Хайдельберга, пальцем не пошевельну на благо этих нечестивцев!» - в гневе поклялся курфюрст.
И слово свое сдержал. Маннхайм стал новой столицей, и в нем построил Карл Филипп свой дворец, переплюнув его размерами даже знаменитый Версаль: фасад этого дворца длиной 440 метров, и в нем на одно окно и на одну комнату больше, чем в Версале! Но случилось это уже не при его жизни: его внучатый племянник, Карл Теодор из рода Пфальц-Сульцбах, закончил строительство дворца в 1760 году - 40 лет после закладки первого камня!

При дворце уже с 1742 года процветал придворный театр с постановками на французском и итальянском языках: он был открыт в тот самый день, когда обвенчались Карл Теодор и Елизавета Августа. К слову сказать, театр и музыка – это было единственное, что объединяло венценосных супругов: меланхоличного Карла Теодора и вспыльчивую Елизавету Августу.

Стараниями дирижера и композитора Кристиана Каннабиха была создана «Маннхаймская школа», широко известная среди музыкантов: новые музыкальные приемы, введенные Каннабихом, подготовили переход к классической музыке и создали предпосылки к основанию Венской музыкальной школы. Иоганн Штамитц, композитор из Богемии, служивший при дворе курфюрста Карла Теодора под началом «Генерала от музыки» Каннабиха, ввел в структуру симфонии четвертую часть и тем самым совершил переворот в правилах музыкальной композиции того времени.

Известно, что юный Моцарт вместе с сестрой Наннерл, талантливой певицей, в сопровождении отца был представлен ко двору Карла Филиппа, а когда тот умер, неоднократно пытался получить у Карла Теодора место придворного музыканта в оркестре Каннабиха, и дирижер активно поддерживал его апелляции перед Карлом Теодором. Три месяца вместе с матерью он прожил в Маннхайме: обучал музыке побочных детей курфюрста, многие часы подряд играл на «ассамблеях» при дворе Карла Теодора, влюбился в дочь одного из членов оркестра, ставшей впоследствии его супругой. Но желанного места так и не получил: помешал переезд курфюрста в Баварию, в новую его резиденцию в Мюнхене – а там уже существовал музыкальный оркестр, в котором служили знаменитейшие музыканты того времени. Но в качестве утешения Моцарт получил от Карла Теодора заказ на оперу: его «Идоменео» была впервые поставлена уже в Мюнхене.

Одно из «детищ» Карла Теодора пережило века: в Маннхайме был открыт первый в Германии Национальный театр, в котором со сцены говорили на понятном всем горожанам немецком языке: начался расцвет национальной драматургии, а вместе с ним и становление единого для всей Германии литературного языка. И почти сразу же после открытия Национального театра в нем стал работать Фридрих Шиллер: его пьеса «Разбойники» была впервые поставлена в Маннхайме; за ней последовала пьеса «Коварство и любовь».

В 18 веке Маннхайм стал за короткое время одним из центров европейской культуры. Но расцвет этот обошел Хайдельберг стороной: руководство Национального театра в Маннхайме делало все, чтобы помешать созданию конкуренции. И лишь после того, как активно стала работать инициатива самих горожан и из частных пожертвований был создан фонд для финансирования театра, в 1853 году Городским советом решено было построить театр.

Но не в обычном понимании этого слова – с постоянной труппой и оркестром: для этого денег фонда катастрофически не хватало. Места для отдельно стоящего здания театра в тесно застроенном центре Хайдельберга тоже не было. Поэтому в ряд жилых построек была буквально втиснуто помещение для гастролирующих трупп. Изначально не предполагалось никаких других помещений, кроме зрительного зала, самой сцены и кассы. Костюмерные, зал для музыкальных проб и склад для декораций, помещения для хранения музыкальных инструментов и бюро для администрации – всего этого просто не планировали размещать на этом тесном пространстве.

Такая весьма нетипичная для немецкой нации недальновидность привела к фатальным последствиям: когда всего лишь двадцать лет спустя была образованна постоянная театральная труппа, городским властям пришлось чуть ли не силой отбирать у владельцев соседних домов подвалы и задние дворы, в которых проводилась поспешная перестройка. И возник эдакий «Тришкин кафтан»: там жмет, там куска не хватает, там стыдное место едва прикрыто… 11 подвалов близлежащих домов были один за другим в разное время «пришлепаны» к театру – как паззлы. Нет, наверное, это слово неуместно: части паззлов должны сообщаться и подходить одно к одному. Скорее все это напоминает домашний коврик, кое-как связанный из древних лохмотьев, выбросить которые у рачительной хозяйки не поднялась рука. Именно так выглядит нынешний театр изнутри!

И все углы и закоулки забиты до отказа. Сегодня в театре работает 280 постоянных сотрудников и около 130 добровольных помощников и практикантов. Все они вынуждены тесниться в подвалах, которые ни по гигиеническим, ни по пожарным нормам не предназначены для подобного использования. Театр буквально расползается по швам. Крыша грозит обвалиться на их головы в самом прямом смысле этого слова. Естественно, весь коллектив театра – от примадонны до вахтера у служебного входа – решил помешать решению городских властей и предотвратить закрытие театра: «неопределенный срок» в устах администрации очень часто означает «навсегда».

Но для санирования театра необходимы огромные суммы денег, которых у властей просто нет: несмотря на то, что угроза катастрофы давно известна, в городском бюджете не было статьи «Средства на ремонт театра». Но только когда последний контроль показал, что трещины в стенах растут на глазах и весь карточный домик грозит развалиться от крепкого порыва ветра, были проведены расчеты и установлен бюджет - 37 миллионов евро. Однако при разработке детальных планов эта сумма выросла еще на 10 миллионов евро. Вроде бы немаленькая сумма? Но у города нет этих денег: город, зажатый между рекой и горами, задыхается от транспорта, и естественно, строительство нового туннеля вдоль реки Неккер, разделяющей город пополам, стоит вне конкуренции – на это необходимо около 180 миллионов евро!

И тогда менеджментом театра была самостоятельно разработана необыкновенно интересная и разнообразная программа «Спасем наш театр». С присущей им изобретательностью актеры проводили аукционы, на которых распродавался реквизит театра, «добровольно отдавались во временное рабство» - принимали участие в бесчисленных благотворительных мероприятиях и приватных вечеринках, продавали на улицах значки с надписью «Спасите наш театр». И просто ходили с протянутой рукой к богатым и сильным мира сего. Такая активность, конечно же, не осталась незамеченной. Денежный ручеек становился все полнее и полнее, на специальный счет театра переводилось все больше и больше – и многозначные суммы от крупных фирм, и скромные переводы от обычных горожан. И все равно до вожделенной цифры в 47 миллионов евро еще очень и очень далеко…

Почему нужно так много денег? Дело в том, что театр занимает несколько домов, стоящих в ряду. Изначально они были построены как обычные жилые дома и вовсе не предназначались для нужд современного театра: они были «подключены» позже из-за жесточайшей нужды в свободных помещениях. Все эти дома были выстроены посреди Старого города в 18-19 веках и находятся сегодня под охраной государства как памятники архитектуры. Жесткие правила реконструкции памятников архитектуры обойти практически невозможно, так что архитекторам приходится по мере поступления проблем изобретать невозможное, чтобы на минимальной площади решить конструкционные проблемы – и при этом по возможности не нарушить ежедневную работу театра.

Почти 300 лет прошло после переноса резиденции из Хайдельберга в Маннхайм, а положение, увы, так и не изменилось: Национальный театр в Маннхайме десяток лет назад получил в свое распоряжение громадный современный дворец и постоянно получает государственные дотации - а городской театр в Хайдельберге ютится в подвалах и нищенской тесноте на положении нелюбимой приживалки, которую терпят только из милости. Налицо две стороны одной медали: положение театров в современной Германии может быть таким разным!

www.theaterheidelberg.de

guideheidelberg.de